Андре Бьёрке - Паршивая овца [Мертвецы выходят на берег.Министр и смерть. Паршивая овца]
Опять тишина.
Я потряс головой. Наверняка это просто эхо сыграло со мной злую шутку, многократно повторив мои собственные шаги в поворотах и закоулках лабиринта.
Я вновь направился в глубь Аквариума. Чтобы лучше рассмотреть животных, свет приглушали, и было довольно трудно увидеть, что впереди. Кроме того, зеленоватый свет морской воды тоже искажал действительность.
Я остановился. Сейчас у меня не осталось никаких сомнений.
Раздался звук открываемой двери и быстрые убегающие шаги вновь в обратном от меня направлении.
Я бросился в ту сторону, пролетая мимо морских звезд, стаек сельди, русских осетров, подарка Хрущева, и их американского родственника от господина Рейгана, мимо больших вмонтированных в пол смотровых окон в бассейн тюленей, мимо фонтана вверх по лестнице в вестибюль.
Никого.
Я посмотрел на ворота. Мужчина с маленькой девочкой покупали в кассе билеты. Больше ни одного человека.
Я спустился вниз по лестнице и пошел в направлении, противоположном моему прежнему, вглубь по коридору.
Я несколько раз останавливался, но слышал теперь только свои собственные шаги. Никто не бежал от меня, и ни одна дверь больше не открывалась и не закрывалась.
Дверь… Единственными дверями, которые попались мне на глаза, были двери в туалет и дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен».
Я решил никуда не заходить и продолжал идти внутрь Аквариума. Помимо воли, я все время посматривал на бассейны по сторонам, как будто их обитатели могли мне что-нибудь рассказать. Но они молчали, если им вообще было что сказать.
В некоторые мгновения мы замечаем, что наш мозг работает слишком медленно, что мы не верим тому, что видят наши глаза. Этих мгновений многие из нас хотели бы избежать.
В одном из бассейнов кто-то поместил сверху необычный экспонат.
Кто-то сунул голову молодого человека под воду и держал ее там, пока он не перестал барахтаться.
Сейчас он смотрел на меня полными смерти и ужаса глазами, покачивая головой вверх-вниз и приоткрыв рот, из которого, наподобие недоеденного бутерброда, высовывался язык. Последний раз, когда я видел этого парня, он лежал в объятиях Сирен Сэвог в доме, который довольно скоро после нашего свидания начал гореть.
Это не мог быть никто иной, кроме Хенрика Бернера.
Прежде чем я бросился вверх по лестнице, я подумал, что ему очень повезло, потому что он не оказался в соседнем бассейне.
12
— Повезло? Повезло! — раздраженно повторил Данкерт Мюус, уставившись на меня взглядом, способным убить любую из находившихся вокруг рыб и рептилий. Цвет его лица скорее подошел бы застеснявшейся девице, да и настроение было как у морского черта. — Какая разница, черт возьми, в каком бассейне тебя утопили?
— Там пираньи. — Я указал на соседний бассейн.
— Пираньи?
— Южноамериканские хищные рыбы, опасны для человека. Если бы их было достаточно много, то они сожрали бы твое вещественное доказательство в течение нескольких минут, во всяком случае его голову.
Мюус осмотрелся.
— Эй! Кто-нибудь! Покажите-ка этому нашему знатоку рыб ближайшую камеру и держите его там, пока он мне не понадобится.
Его помощник полицейский Педер Исаксен, похожий на кролика-альбиноса с рыжими волосами, явился как из шляпы фокусника. Он схватил меня за руку, явно рассчитывая переломить ее на две части, если я тут же по собственной воле не последую за ним.
Мы дошли до укромного угла и там замерли, как сиамские близнецы, которые переговорили уже обо всем на свете.
Я осмотрелся. Представшая передо мной картина убивала всякие иллюзии. Это все равно что смотреть на сцену из-за кулис. С верхней площадки, где мы сейчас стояли, таинственные бассейны представали ничем иным, как большими открытыми лоханями, на поверхности которых столь тесно расположились разные приборы, что разглядеть рыб было не так-то и легко. Во все стороны расползались трубы вентиляции и водоснабжения. Все приборы были снабжены двойными предохранителями. В больших коричневых бумажных мешках стоял корм для различных видов рыб. Я попробовал догадаться, что именно они дают пираньям. Может, первый воскресный гость всегда заводился в служебные помещения и его просто по недоразумению не отправили сегодня на завтрак пираньям?
Во всяком случае, сейчас уже пираньям ничего не достанется. Полиция работала очень эффективно. Хенрика Бернера вытащили из бассейна и положили на черное пластиковое полотнище. Тело сфотографировали, произвели короткий врачебный осмотр (пульс — сердце — реакция зрачков), затем завернули в черный пластик, обмотали веревками и на носилках вынесли из помещения.
Внезапно, пока я смотрел на все это, мне в голову пришла мысль, что происходящее в какой-то степени закономерно. Как многие миллионы лет тому назад из Мирового океана на сушу вышли первые животные, так и сейчас, правда не по собственной воле, Хенрик Бернер попытался вернуться обратно в море. Из воды мы пришли, в воду и уйдем. И поскольку Хенрик был современным человеком, то и выбрал он своего рода суррогат воды в виде бассейна, в котором едва бы набрался кубометр воды.
Педер Исаксен не отходил от меня ни на шаг. Я сказал:
— Может, ты предпочитаешь посмотреть на работу своих коллег? Я смогу побыть здесь и один.
— Заткнись, Веум. Считай, что находишься под арестом.
— Да что ты говоришь? — Я вздохнул. — В таком случае можешь считать себя звездой первых страниц завтрашних газет. И на фотографиях ты вряд ли будешь увенчан лавровым венком.
Эксперты уже сняли отпечатки пальцев со стекла бассейна, в котором нашли Хенрика Бернера. Другие фотографировали отпечатки на полу. Исследовался буквально каждый миллиметр поверхности.
В противоположном углу комнаты Данкерт Мюус допрашивал рабочего средних лет в серо-синем комбинезоне. Стоящий рядом полицейский в куртке и джинсах что-то быстро записывал.
Я чувствовал себя восковой куклой в комнате ужасов. Но успокаивал себя тем, что Педер Исаксен должен был выглядеть еще ужаснее.
Пока у меня было время, я решил все обдумать.
Я пришел в Аквариум не первым. Думаю, что Хенрик Бернер пришел до меня — вряд ли он стал бы ночевать тут.
После того, как я увидел его, или, вернее, его голову, я выбежал в вестибюль. И по дороге к воротам успел крикнуть встревоженному отцу, чтобы он ни в коем случае не вел свою дочь в нижний этаж. Но как истинный норвежец, он мгновенно ринулся именно туда, таща за собой опешившую девочку.
Кассирша с недоверием уставилась на меня, как будто я был одним из пингвинов, пришедших к ней с жалобой.
